Диакон Сергий Баранов: Как меня вербовали в консультанты ФСБ

«Этого не перечислишь,
не выкричишь,
жизнью не скажешь,
этому надо не быть».
Кнут Скуиниекс

Первый год моего диаконского служения выдался насыщенным и духовно-романтичным. В храм на все утренние и вечерние богослужения буквально летал на крыльях, возвращался домой немного усталым, но довольным и счастливым. Настоятель требовал сослужить на всех венчаниях, частенько приглашал на отпевания и соборования, на освящения и молебны. В промежутках между службами я участвовал в различных общественно-культурных мероприятиях проводимых по инициативе Тамбовской епархии.

Шел 1995 год. Где-то в конце августа на домашний телефон позвонил некий мужчина, поначалу представившийся сотрудником ФСК, затем сотрудником ФСБ. Попросил о встрече.

- Мне нужно с вами встретиться и поговорить, это важно, и, если вы не возражаете, я могу подойти к мостику, который в двадцати метрах от вашего дома.

- Нет, как раз возражаю, - небрежно ответил я, думая, что меня разыгрывают, и только хотел положить трубку, как он продолжил:

- Это в ваших интересах, я объясню все при встрече. Скажите, в каком месте вам удобнее встретиться со мной?

Разговор, продолжавшийся не более пяти минут, подавлял и угнетал, вызывая чувство растерянности и оставляя ощущение тяжести. Пытаясь разобраться с этим раз и навсегда, отвечаю ему:

- Сегодня к семнадцати часам я пойду на вечернюю службу, подходите за полчаса, поговорим в храме.

- Нет, нет, пожалуйста, в тридцати метрах от храма есть маленькая площадка и лавочки возле кафе. Да вы каждый раз мимо них проходите, когда идете на службу. Может быть, там удобнее для нас обоих?

Есть такой «липкий» тип людей, от которых в одночасье не отвяжешься, а потому поговорить глядя в глаза – порой более верный способ отвязаться от назойливого собеседника, нежели продолжать этот долгий и бесполезный телефонный разговор.

Встретились.

- Сергей Викторович, вот вы грамотный перспективный человек. Мы не просим вас сотрудничать с нами, мы просим вас помочь нам. Вы гражданин России, вы же любите свою страну? Вы ведь понимаете, какая сейчас сложная обстановка в Чечне (имеется в виду первая Чеченская – С.Б.). Вы же знаете, как много в Тамбове и области проживает переселенцев из Чечни? Мы рассчитываем на вашу помощь и хотели бы попросить вас наладить контакты с представителями неофициальной мусульманской общины (до 1998 г. официально зарегистрированных мусульманских общин в области не было, но реально общины существовали – С.Б.), в дальнейшем познакомиться с имамом данной общины, и, по возможности, консультировать нас также и по другим вопросам…

В какой-то момент он замолчал, окинул меня взглядом и продолжил:

- Я понимаю, может быть, это звучит немного сумбурно и неожиданно для вас, но…

- Простите, вы можете показать мне свое удостоверение? – проглотив застрявшую слюну в горле, выдавил я ему хриплым голосом, прервав на какое то время его монолог.

- Извините, извините, конечно, – достал удостоверение и отдал мне в руки.

Разглядывая его удостоверение и понимая, что все-таки это не розыгрыш, отвечаю ему.

- Вот как вы себе все это представляете? Я православный священнослужитель, начинаю посещать мусульманскую общину, завожу знакомство с имамом, и это при том, что меня полгорода знает в лицо! Я же диакон, а не оперативный работник!

- Нет, нет, вы меня не так поняли. Ваша помощь заключается в том, чтобы консультировать нас, когда в этом появится необходимость.

- Нет, извините, я не могу, а сейчас мне нужно идти на службу, я опаздываю. Всего вам доброго!

- До свидания, все-таки вы подумайте, - сказал он вслед.

Прошла неделя, другая, продолжаю служить. С января 1996 года по благословению архиепископа Евгения меня назначили преподавателем в воскресную школу при храме «Всех скорбящих Радость» Вознесенского монастыря города Тамбова и по совместительству преподавателем духовных дисциплин на экспериментальный курс сестер милосердия в Тамбовский медицинский колледж.

Осенью 1996 года, во время одной из лекций в медицинском колледже, ко мне в аудиторию постучалась секретарь из приемной директора и сообщила, что директор просит зайти к нему в кабинет.
- Сейчас или после урока? - спросил я у секретаря.
- Сейчас, – прозвучал ответ.

Захожу в кабинет директора и вижу такую картину: директор колледжа сидит в торце стола, а по левую сторону от него – мой «старый знакомый» из ФСБ с молодым коллегой.

- Присаживайтесь, пожалуйста, – говорит мне директор и предлагает сесть по правую от него сторону.

Присел, слушаю.

- Сергей Викторович, – начинает директор, – появилась острая необходимость помочь коллегам и внести некоторые изменения в учебный план, суть которых заключается в следующем. И, обратившись к сотрудникам ФСБ, продолжает:

- Пожалуйста, сообщите Сергею Викторовичу вашу просьбу.

- Отец Сергий, – взял слово старший ФСБшник, – большинство ваших студентов проживает в различных районах области, нужно дать задание вашей группе в форме реферата или сочинения, это на ваше усмотрение, чтобы они написали о сложившейся религиозной ситуации в местах своего проживания. Предложите тему сочинения/реферата таким образом, чтобы эта работа студента носила описательный характер, пусть проявят инициативу, расспросят своих близких, родных, друзей. Пусть это будет своего рода их авторская работа по исследованию религиозной среды родного края.  Дополнительно мы предоставим вам некоторые тесты с вопросами, которые сформулировали наши специалисты. Эти тесты также необходимо провести в вашей группе.

Как бы я ни пытался в этой беседе объяснить, что учебный план уже составлен, утвержден архиепископом Евгением и учебным отделом медицинского колледжа, а посему какие либо изменения вносить не могу, – не помогло. Тогда говорю:

- Без благословения архиепископа Евгения никакие изменения в сетку часов и дополнительные темы рефератов вносить не буду.

- Нет, отец Сергий, – говорит старший ФСБшник, – давайте вашего владыку беспокоить не будем. Нам не очень удобно отвлекать архиепископа Евгения для участия в нашей повседневной работе,  но ваша работа и наша работа – это общее дело, безопасность нашего общества. Мы не понимаем ваше нежелание нам помочь! И секретарь епархии ваш, и духовник епархии нам помогают… Так что вы не беспокойтесь, это общее дело, и оно согласовано.

- Согласовано с кем?

Молчание.

- Без благословения владыки не буду.
Так упрямо и строго ответил им, что даже сам испугался.

Наблюдая за нашей беседой, и пытаясь разрулить напряженную ситуацию, в разговор встревает директор и сбивчиво начинает им объяснять:

- Вы понимаете, у них ведь как у военных, без приказа никак нельзя. Затем отвел взгляд к потолку и прикинулся «нездешним».
Взгляды присутствующих говорили сами за себя. Директор смотрел в потолок. Взгляд младшего сотрудник ФСБ варьировал от растерянного до негодующего. Лицо старшего прочесть было невозможно: абсолютно ничего не выражающий взгляд блаженного беспристрастия.

После небольшой паузы директор взял себя в руки и завершил беседу, отпустив меня обратно в аудиторию. Выхожу в коридор: звонок на перемену, оказывается, давным-давно прозвенел. Студенты подходят ко мне, что-то говорят, я никого не слышу и не вижу, пребываю в прострации. Потом немного успокоился и вернулся в храм на службу.

Продолжаю служить, как будто ничего и не было, и так прошло полтора месяца. В один из воскресных дней после Божественной литургии настоятель сообщает, что во вторник архиерей вызывает меня к десяти часам утра.

Прихожу ровно к десяти часам в епархию. Обычно, если все нормально, принимают тебя в течение часа, а если тобой недовольны, то последним в очереди. Сижу и жду. Время на часах приблизилось к четырем по полудню, народу уже никого нет. Вдруг по крыльцу поднимается духовник тамбовской епархии отец Николай Засыпкин по кличке «святая клизма», он же «испорченный телефончик», как называли его между собой отцы, с которыми у меня были доверительные отношения.

Почему «святая клизма»? Николай Засыпкин проработал бóльшую часть сознательной жизни в аптеках, сначала простым фармацевтом в районных, потом перебрался в город, где продолжил работать заведующим аптекой, но за год до пенсии пережил «озарение», и скорое рукоположение в декабре 1987 года. А уже через три года по благословению КГБ был назначен духовником тамбовской епархии. Владыка Евгений хотел было воспротивиться такому хамству со стороны «комитетчиков», но его самого быстро осадили. Все-таки архиепископ Евгений был «пришлым», из Питера, а этот свой – проверенный и верный служитель-комитетчик. А еще через два года получил Засыпкин крест с украшениями, протоиерейство и митру в придачу, за «особые заслуги». На вопрос одной из прихожанок храма в прямом эфире, за какие такие заслуги отец Николай получил свои награды, архиепископ Евгений, который, надо сказать, за словом в карман не полезет, – растерялся, и не смог назвать ни одной убедительной причины, кроме как чего-то невнятного про «подвижнические заслуги» аптекаря. Именно поэтому закрепилась за Николаем Засыпкиным церковно-аптекарская кличка.

Что же касается клички «испорченный телефончик», то приобрел он ее по следующим причинам. Все духовенство тамбовской епархии, за исключением молодых и недавно рукоположенных, прекрасно понимали, что все наши исповеди докладывают, в лучшем случае владыке, в худшем – в КГБ. Неопытную молодежь после таких «исповедей» вызывают в епархию, где владыка с ними проводит «назидательные» беседы, допрашивает их, задает уточняющие вопросы,  при том что эту «наивную», на первый взгляд, молодежь не удивляет почему-то сам факт знакомства начальства с содержанием исповеди. Удивляет порой только то, что на исповеди они говорили одно, а от архиерея слышат совсем другое – все в произвольном толковании. В общем, как «испорченному телефончику» заблагорассудится, так владыка исповедь и толкует.

Возвращаемся в епархию.

Духовник не пробыл и пяти минут в кабинете владыки, как появился  секретарь епархии и сказал, что мне можно заходить, меня там ждут. Захожу, владыка сидит за своим столом, духовник на месте посетителя, а мне было предложено в этот раз сесть на скамейку в угол под их «перекрестный  допрос».

Владыка перебирал минуты две-три бумаги на столе, и в воцарившейся гробовой тишине молвил: «Значит так, отец диакон, пришло письмо, в котором ты обвиняешься по ряду преступных деяний, осуждаемых как церковными канонами, так и гражданскими законами». Угрюмо посмотрел на меня и дал слово духовнику епархии, а сам устремил свой взгляд в окно.

Духовник епархии подался немного вперед и наклонился, правое плечо опустил вниз, левое плечо приподнял, и прищурив свой ядовитый взгляд, как бы взирая на меня исподлобья, залепетал елейно-идиотическим голосом:

- Говорят, батюшка, ты возишь наркотики в Киев, а сюда деньги (или наоборот). Перечислил даже даты поездок. Организовал и содержишь притон, где девки и парни у тебя в подчинении, и клиенты постоянные к ним ходят, сам устраиваешь оргии два раза в неделю, а по праздникам танцуешь на столе (или на стуле) распустив волосы, аки девица непотребная!

Затем духовник откинулся на спинку стула, сложил крестообразно ручки на животе, и, получив моральное удовлетворение от произнесенных мерзостей, продолжил:

- Так вот, батюшка, что ты нам на это скажешь?   

- Что касается Киева, - отвечаю ему, - как раз в те даты, которые вы назвали, был в Киеве, ездил туда на сессии в Киевскую духовную семинарию, о чем есть справка, которую у меня требуют в епархии каждый раз по приезду, а также записи в КДС. Да владыка же все знает!

А владыка все молчит и смотрит в окно.

Тогда говорю владыке.

- Вот недавно, буквально полтора месяца назад, приходили ко мне в медицинский колледж сотрудники ФСБ, просили о помощи, говорят, что ваш секретарь и духовник уже помогают. Пользуясь случаем, хочу попросить вашего благословения помогать им.

Владыка, наконец,  перестал смотреть в окно и резко повернул голову в мою сторону. Лицо его было встревожено-испуганным, напряженным, да так и застыло. Владыка стал судорожно давить на кнопку звонка, находящуюся под столешницей старого стола. Кнопка ему досталась в наследство от прежних архиереев. Телефона в те времена не было, и владыки вызывали секретаря посредством звонка. Да и сама епархия – две старые хибары у железной дороги. Это сейчас понастроили многомиллионные дворцы в престижных местах города, оборудованные по последнему писку супертехники. В кабинет вошел секретарь, владыка резко скомандовал, чтобы ему срочно подали машину ко входу. Стал куда-то собираться и на ходу велел духовнику продолжить беседу. Владыка уехал, мы остались один на один в его кабинете: духовник говорил о чем угодно, только не о письме, а потом и вовсе замолчал. Спустя полтора часа владыка вернулся с лицом бордового цвета, сразу было видно, что у него резко поднялось давление. Немного отдышавшись, он сказал, что вообще-то это письмо анонимное и что мне можно идти домой. Испросив благословения, я ушел.

Чтобы понять простому человеку всю мерзость и запустение церковной иерархии РПЦ МП, стоит еще немного уделить времени духовнику Тамбовской епархии, и от, частного к общему, сделать простое логическое умозаключение.

Николай Засыпкин, направленный и внедренный в Тамбовскую епархию приказом КГБ в 1987 году, с удивительной легкостью, по тем временам, получил визу уполномоченного по делам религий, и хоть неохотно, но безропотно рукоположенный епископом Евгением, в одночасье стал духовником епархии.

Над созданием в 1992-1996 гг. искусственного образа «благообразного старца» Николая Засыпкина, насаждаемого всеми силами в неокрепшие умы приходящих в Церковь молодых людей, потрудились абсолютно все. Были задействованы колоссальные средства и ресурсы от епархии до администрации области и города, подключены ресурсы СМИ. Эта кропотливая работа всех и вся по созданию имиджа оправдала себя за двадцать пять лет таким образом, что ни раскаленным железом, ни клещами не вытравишь его истинную богомерзкую сущность, скрывающуюся под личиной «духовного наставника».

Не перечислишь молодых свободомыслящих священнослужителей, судьбы которых загублены этим человеком. Имея огромное влияние на все ключевые решения в Тамбовской епархии, в частности, на кадровые, КГБшный «духовник», прикрываясь церковными куполами,  продолжает творить беззакония, вопиющие перед Правдой Божией по сей день. Самое печальное заключается в том, что такой «Засыпкин» есть почти в каждой епархии РПЦ МП.

Последствия отказа в сотрудничестве с ФСБ легли тяжелым духовным и материальным бременем на всю мою семью. Спустя три дня после  «перекрестного допроса» в епархии я получил свой первый запрет. Потом меня восстановят в служении, и снова запретят, опять восстановят, и снова запретят. На смену усопшему архиепископу Евгению придет новый архиерей, который скажет честно и прямо: «Если я пойду против духовника и епархиального совета, пытаясь восстановить вас в служении диаконом Тамбовской епархии, то меня самого отправят в Магаданскую епархию». А посему он поставил компромиссное условие: они снимают запрет, не требуя ни моего личного присутствия на епархиальном Совете, ни покаяния, дают мне отпускную грамоту с правом перехода в другую епархию. От меня же требовалось только одно – убраться из Тамбовской епархии и никогда в нее не возвращаться.

Так и дальше бы мытарствовал по «каноническим» просторам РПЦ МП,  если бы не Pussy Riot, протест которых сподвигнул меня принять решение раз и навсегда избавиться от постыдной принадлежности к Московской патриархии.

Комментарии

Популярные сообщения из этого блога

Беспредел РПЦ МП в православной Церкви Чешских земель и Словакии

Заявление председателя Чешско-Моравского Славянского Союза по поводу ситуации в Чешской и Словацкой православной церкви