"Спорят о территории канонической вместо того, чтобы подумать о территории Христа, то есть о душе", - профессор Елена Волкова о церковной оппозиции в России

Наше второе интервью с Еленой Волковой, доктором культурологии, кандидатом филологических наук, гражданской активисткой и защитницей российских художников-акционистов, не столько о богословии в его теоретическо-литературно-культурном обличие, сколько о богословии насущном, если позволите мне этот термин. Речь пойдет о насущном богословии и благоденствии Российской Православной Церкви, о благодействии и не совсем благоденствии внутрицерковной оппозиции в России, о благородстве российских художников-акционистов и не только. Эти вопросы зачастую лежат в основе критики «церковной власти» в России со стороны украинских Церквей и медиа, но на них не всегда можно получить четкие и обоснованные ответы. Елена Волкова задает вектор мышления и приводит отдельные примеры, а также не избегает темы «канонической территории» УПЦ МП и УПЦ КП, высказывая собственное мнение.

- Можно ли назвать современное российское общество антиклерикальным ввиду того, что РПЦ стремительно теряет доверие со стороны той части российской интеллигенции, разум которой не помутнел от империалистической мании «русского мира»? К тому же, последнее время все больше можно слышать об акциях современных российских художников, которые направлены против РПЦ…

- Проблема антиклерикализма всегда существовала. Нужно уважать здоровый антиклерикализм и отличать его от богохульства. К нему следует прислушиваться, потому что часто это справедливая критика Церкви как социальной структуры, где есть клир, который может ошибаться, а может и совершать преступления. Высокий  антиклерикализм - это критика с высот христианской нравственности.

К примеру, возьмем выставку “Осторожно религия!”, которая состоялась в Москве в 2003 году и которую разгромили алтарники из храма Николы в Пыжах. Тогда выставку объявили кощунственной и разжигающей ненависть по отношению к социальной группе верующих (согласно ст. 282 Уголовного Кодекса РФ). Что же было на выставке? - Бутылки из-под водки с резиновыми насадками, похожими на луковицы храмов. Это была ссылка на то, что сегодняшний патриарх РПЦ Кирилл (а в миру - Владимир Михайлович Гундяев) сделал своё состояние на торговле водкой, к тому же и табаком (за что был прозван табачным митрополитом). Кстати, именно это состояние позволило ему стать патриархом, поскольку он был самым богатым человеком в Церкви.

Если посмотреть на провоцирующую, на первый взгляд, выставку с этой стороны, то «Осторожно религия!» - никакое не оскорбление чувств верующих, а напротив - пример здорового антиклерикализма, который говорит: не надо торговать Христом! Не следует монаху, который вообще-то давал обет нестяжательства, сколачивать состояние, да еще и травить людей водкой, прикрываясь именем Христа.

Также на выставке были иконы из «Софрино» - основного комбината по производству церковной утвари, который выпускает ужасно безвкусные иконы, просто китч. Я даже в шутку могу сказать, что продукция «Софрино» оскорбляет мои религиозные чувства (улыбается). На этих иконах наискось написали “Ленин, “водка”, “террор”, потому что не секрет, что РПЦ поклонилась советской власти, воспевала лидеров СССР, создавала «богословие революции» и оправдывала насилие по отношению к неугодным ей христианам, то есть сама Церковь была соучастницей террора в лице своих иерархов и стукачей среди рядового клира и мирян.

Теперь вопрос: кто в этой “антиклерикальной выставке” выступал против Христа? Наоборот – в ней все защищало Христа. Как видим, определенное искусство могут обвинять в антирелигиозности и богохульстве, в то время как оно стоит ко Христу ближе, чем церковный институт, который прикрывает Христом бизнес и государственный террор.

В московском театре МХТ им. Чехова идет замечательный спектакль Константина Богомолова «Идеальный муж», где на вопрос “А Бог есть?” отвечают: “Бог то есть, то нет, то есть, то нет...”. Этот ответ-маятник – пародия на государственную политику в России в отношении религии. В советское время можно было сесть в тюрьму за «Бог есть», сегодня Виктора Краснова судят за комментарий в соцсети «Бога нет».

- Есть ли сейчас в России так называемая внутрицерковная оппозиция?

- Тоже и есть, и нет. Оппозиционеры либо уходят из РПЦ (я ушла), либо их выгоняют, либо они живут двойной жизнью (критикуют на кухне), либо становятся конформистами. Либеральная оппозиция сегодня представлена единичными голосами. Некоторые из тех, кто отваживался критиковать РПЦ еще 5-6 лет назад (к примеру, игумен Петр (Мещеринов), свящ. Георгий Митрофанов), сегодня замолчали. Есть всплески консервативной оппозиции – против экуменизма, встречи с Папой Римским, ИНН, разных кодов и пр. Она гораздо многочисленнее, но не консолидирована и тоже маргинальна. Большинство же бездумствует, безмолствует и бездействует.

В начале 1990-х годов откололась Суздальская епархия, которая впоследствии стала называться Российской православной автономной Церковью (РПАЦ). Гонения против этой Церкви длятся уже лет десять: сначала Ее митрополита Валентина Русанцова обвинили в педофилии, потом... стали отнимать у РПАЦ храмы [в Суздале] - отняли все 13 церквей, некоторые из которых были отреставрированы. А потом стали отнимать мощи. И тут началось полное мракобесие: несколько лет длился суд между российским государством и РПАЦ по изъятию мощей суздальских святых Евфимия и Евфросинии. Самое интересное, что ведь в законодательстве нет такого понятия, как “мощи”, то есть невозможно даже определить, что именно отнимают. Потом завели дело по обвинению в экстремизме Александра Солдатова, главного редактора независимого интернет-издания о религии «Портал-Credo.Ru», и бывшего монаха Михаила Баранова, снявшего фильм «Приставное благочестие» о процессе по “изьятию мощей”. Портал в результате вынужден менять имя и адрес в сети, а фильм занесли в список экстремистских материалов, который к 14 июня 2016  вырос до 3 618 наименований.

РПАЦ вышла из состава РПЦ, а Вы задали вопрос о внутрицерковной оппозиции.

Внутрицерковная оппозиция была в советское время. Из нее вышел один из авторов знаменитого «Открытого письма» 1965 года священник Глеб Якунин, который после развала СССР обнаружил в архивах документы о сотрудничестве иерархов РПЦ с КГБ, опубликовал их и призвал архиереев к покаянию. С него сняли сан, а потом под надуманным предлогом и вовсе отлучили от церкви. Даже читали анафему по всем церквям. Мы дружили с отцом Глебом. Недавно я издала сборник его стихов, проводила Якунинские чтения, и работаю над книгой о нем. Для этой книги я взяла интервью у проректора УКУ Мирослава Мариновича, который отбывал срок в лагере «Пермь-36» в то время, когда о. Глеб был в «Перми-37».

На похоронах отца Глеба его друг отец Вячеслав Винников объявил, что покидает РПЦ, как церковь, которая сломала жизнь одному из лучших своих священников. О. Вячеслав вместе с Якуниным и Адельгеймом защищал участниц панк-молебна от церковных преследований, написал статью «Святые девочки», где призывал архиереев прийти к зданию суда, встать на колени и попросить прощения у тех, кто пострадал за правду.

Последним священником, который громко и последовательно критиковал руководство РПЦ изнутри, был о. Павел Адельгейм. Его обстоятельная книга «Догмат о Церкви в канонах и практике», в которой он осуждал нарушения соборности, церковных и гражданских законов в церкви, вызвала негодование псковского епископа Евсевия, много лет травившего о. Павла. Были неудачные покушения на него. А 5 августа 2013 отца Павла убили. По официальной версии, убийца был просто психически больным человеком. Но не верю я в это. Подозреваю, что это могло быть запрограммированное убийство. Слишком странным было поведение убийцы. Он будто убегал от преступления, а чья-то воля его возвращала.

В 2006 году священник Сергий Таратухин был запрещен в служении за то, что назвал Михаила Ходорковского политическим заключенным и отказался по этой причине освящать административный корпус лагеря. Его запретили в служении за вмешательство в политику. Он ответил, что не следует церкви так «прогибаться перед властью» и что «Путин начал жить по страстям. Это страсть властолюбия, она разрушает человека так же, как и другие страсти – алкоголизм, наркомания, блуд. То есть ничем особым она не отличается. Долг церкви именно подсказать ему, что поуправлял – и хватит, спасибо тебе».

В августе 2012 года диакон Сергий Баранов, известный своей критикой сращивания церкви и государства, опубликовал открытое письмо к патриарху Кириллу, в котором осудил преследование группы Pussy Riot и заявил о своем выходе из церкви. «В связи с позорными событиями последних месяцев и в особенности вынесенным при прямом подстрекательстве священноначалия Русской Православной Церкви и людей, по недоразумению именующими себя «православними гражданами», неправосудным приговором в отношении Pussy Riot, я, заштатный клирик Тамбовской епархии диакон Сергий Баранов, официально объявляю о своем полном и безусловном разрыве отношений с Русской Православной Церковью Московского Патриархата и ходатайствую о снятии с себя священного сана. Я остаюсь верующим христианином, но находиться в одной Церкви с лжецами, стяжателями и лицемерами, считаю для себя совершенно невозможным из соображений этики. Я дорожу своей верой, но остаться после случившегося в РПЦ означало бы, что я одобряю их действия и, следовательно, соучаствую в них». Ему стали угрожать, и он эмигрировал в Чехию.

А вот недавнее событие военного времени. 31 августа 2014 отважный священник Григорий Михнов-Войтенко (Старая Русса) с амвона объявил, что отлучает от причастия всех, кто участвует в войне в Украине или подстрекает к ней: «Я, недостойный священник Григорий, властью, мне данной на основании правил святого Василия Великого, отлучаю от святого причастия сроком на 20 лет всех, кто по своей воле взял в руки оружие для участия в братоубийственной войне на Украине. Также на основании правил святого Василия Великого сроком на 11 лет отлучаются от святого причастия все те, кто своей деятельностью и своими словами устно или письменно подстрекал к участию в братоубийственной войне. Аминь».

За что был выведен за штат, и вскоре перешел в Апостольскую православную церковь, основанную о. Глебом Якуниным. Сейчас епископ Григорий – декан альтернативной Славянской и Балтийской экуменической Семинарии св. Креста, в которой дистанционно и бесплатно обучаются студенты из разных стран, в том числе из Украины. Надеюсь на творческое сотрудничество Семинарии с УКУ.

Еще бы я хотела поговорить о религиозном языке оппозиции в целом. Проблема в том, что в современной России религиозный язык стал языком государственной пропаганды о «русском мире», Святой Руси, врагах церкви и т.д.  То есть религиозный голос стал голосом агрессии и репрессий нового тоталитарного режима. Сейчас идет своего рода битва богов между разными представлениями о христианстве в России. Оппозиция в нашей стране хочет показать, что она тоже может говорить на религиозном языке, который может быть языком гонимого, протестующего. Тут следует сказать, что языку христианства вообще гораздо естественнее быть языком гонимого, оклеветанного и распятого. Мне нравится исследовать и развивать богословие протеста, оппозиции, акционизма, то есть осмыслять религиозно то, что противостоит идеологии «русского мира» и православному властному дискурсу, В этом я вижу свою задачу, этой  теме я посвящала статьи о Pussy Riot, об этом последний цикл моих статей - “Парадокс Павленского и религия протеста”.

Почти все альтернативные православные общины в России не имеют церковных и представительских помещений, а если такие и появляются, то их пытаются отнять, поэтому многие переходят на квартирные богослужения. Есть, правда, Истинно Православная Церковь, которая благодаря своим связям в верхах имеет помещение - бывший пионерский лагерь они преобразили в монастырь. Глава этой Церкви – Рафаил (Мотовилов), государственник, не оппозиционер.

Действует целый ряд катакомбных ответвлений, в том числе с советских времён. Некоторые альтернативные общины достаточно закрыты, поскольку у нас в стране не допускается инакомыслие не только политическое, но и церковное. В УКУ, насколько я знаю, осенью Александр Солдатов будет читать курс по альтернативному православию. Он гораздо лучше разбирается в теме.

- А какова позиция старообрядцев, можно ли их отнести к оппозиции режиму РПЦ?

- Конечно, есть старообрядцы, но от них редко услышишь критику в адрес правящей церкви или государства. Плюс, внутри самих старообрядцев есть свои консерваторы и либералы, своя внутрицерковная оппозиция. Действительно, часть людей, которые покидают РПЦ, идут к старообрядцам. Но я не смогла прийти к ним, хотя сама из старообрядческого рода белокриницкого толка. Эта Церковь мне показалась еще более сектантской, чем РПЦ. Меня сразу оттолкнула оборонительная позиция превосходства, которая раздражала меня в патриархийных приходах. Когда я пришла на отпевание своей тетушки, то мне не позволили приложиться ко кресту, к иконе, потому что я, по их мнению, - нечистая никонианка.

- Куда же идет та интеллигенция, которая не согласна с политикой РПЦ?

Это проблема – ведь некуда идти! Некоторые идут в приход Украинской православной автокефальной Церкви (УПАЦ), который возглавляет о. Яков Кротов, известный журналист, историк. Другие идут в Апостольскую Церковь. Есть так называемые либеральные приходы о. Александра Борисова, о. Владимира Лапшина, о. Георгия Кочеткова (Преображенское братство). Так называемые либеральные приходы РПЦ огорчают меня своим конформизмом и сотрудничеством с преступной церковной властью. Конформизм маскируют фразами вроде “мы в политику не вмешиваемся”, “это нас не касается, вот у нас хороший приход”, «виновата только церковная бюрократия», «нужно различать греховный институт и Тело Христово». Там критиковать своих совершенно недопустимо, корпоративная солидарность выше этики. Ты можешь критиковать только общего врага, а не “свою либеральную церковною среду”. Но я считаю такой церковный конформизм, когда все всё понимают, но молчат, предательством и Христа, и новомучеников. Более того, иногда эти интеллигенты могут оправдывать преступления Московской патриархии, развивая разные теории оправдания зла, будто говорят идеологи из романов Федора Достоевского. Модным сегодня в этой среде стало утверждение, что «не дело церкви бороться со злом», а недавно одного либерального священника спросили в радиопередаче, как он относится к тому, что РПЦ освящает оружие. Он оправдал это тем, что освящают в оборонительных целях. Представляете?! Это ответ христианина после аннексии Крыма и во время войны в Донбассе. Патриарх что-нибудь ляпнет там, наверху, а в приходах священники сразу же пытаются эту ересь “правильно истолковать” интеллигенции: преступление представить как не преступление, грех - как достоинство. Антисемитизм – это не против евреев, проповедь патриарха про глобальное человекопоклонничество - это не против правозащитников; «русский мир» - это религия не войны, а мира; роскошь архиереев – это ритуальная традиция, и пр. и пр.

Проповедь зла как добра – отвратительная ложь. Поэтому ситуация с умами и интеллигенцией в России очень тяжелая..

В России одна за другой появляются лакмусовые бумаги, которые проявляют состояния умов: Pussy Riot, Евромайдан, Крым, Донбасс, Петр Павленский, Надiя Савченко, Олег Сенцов и другие украинцы в русских тюрьмах. Люди ломались на каждой истории, особенно - на Крыме. Чувствуется какое-то массовое помутнение рассудка, когда говорят, что Крым хотел быть российским. Но если даже тысячи людей соберутся и решат, что кража и убийство - это хорошо, разве кража и убийство от этого перестанут быть преступлениями?! Когда начинаешь говорить про аннексию Крыма как про нарушение границ независимого государства и международных договоров, то можно услышать в ответ: “Да ладно, Лен! Они же сами хотели, это же все было русское”. Тогда я сижу ошарашенная и думаю: что у этого человека внутри? Нравственности нет, поскольку убивать и воровать для него - в порядке вещей. Уважения к закону нет...

Ужасно видеть, кроме того, презрение к эмигрантам, прозванным гастарбайтерами, истерию антизападничества, особенно антиамериканизма, готовность ненавидеть всех по указке сверху: чеченцев, грузин, украинцев, крымских татар, турок… У большинства людей совершенно нет никакого уважения к закону, к Другому, к инаковому меньшинству, к чужому, к международным договорам. Это просто пустые слова в российских реалиях.

За последние годы я научилась отрезать людей, как будто бы я умираю и рождаюсь вновь. Не ругаюсь, не встаю в позу, мне очень сложно говорить с такими людьми, да и не о чем. Для меня это травматическое общение: я потеряла родственников, учеников, университет, друзей, церковь в конце концов. Но одновременно, очень многое обрела - у меня совершено поменялся дружеский ландшафт. Я узнала потрясающих протестных художников, оппозиционеров, правозащитников. Этот круг, пусть узкий, но он нередко дарит радость узнавания, а не шок!

- Вы не думали уехать из России?

- Думала, конечно, даже в какой-то момент захотела остаться в Америке, когда в 1993-94 годах работала там. Но тогда я, наивная, считала, что должна строить новую Россию, восстанавливать образование и церковь. Сейчас у меня на руках два больных отца - духовный и крестный. Оба нуждаются в моей помощи. Я не уезжаю не из-за них, просто не могу себя представить без них, мы очень сроднились. Когда есть возможность, то уезжаю на Запад, чтобы подышать другой атмосферой и поговорить с людьми, у которых осталось нравственное представление о жизни, добро в глазах, ясность ума. Вообще мне необходимо регулярно выскакивать из той кислоты, в которой я нахожусь в России.

Когда я три недели преподавала в УКУ во Львове, то работала каждый день, устала очень, но в тоже время и отдохнула. А в России я как будто в газовой камере. Хотя мне сейчас легче, потому что ушла из Московского государственного университета (МГУ), уехала из Москвы, живу теперь на даче. Но не прячусь - с единомышленниками организовываем какие-то события, круглые столы, конференции, акции, фестивали.

В Москве есть Центр Сахарова и “Мемориал” - это два места, где еще можно свободно дышать. Но обе организации под судами, штрафами, их клеймят «иностранными агентами», преследуют проверками. Словом, и они на ладан дышат, хотя все еще, слава Богу, живы.

- Елена, поделитесь, пожалуйста, Вашими впечатлениями от трехнедельного пребывания и преподавания в Украине.

- Очень хотела сюда приехать, когда был Евромайдан, но у меня не было такой возможности. Поэтому, когда я наконец-то оказалась во Львове, то непременно планировала побывать в Киеве и пройтись по святым для меня местам, где происходили события Майдана.

Задолго до этой поездки я познакомилась в фейсбуке с киевлянкой Анной Адамчук, с которой мы подружились. Она за полгода до поездки начала давать мне уроки украинского языка. Когда я приехала в Киев, именно Аня была моим проводником. Одной из главных моих целей было увидеть места, которые стали символами-свидетельствами мученичества – музей Голодомора, Майдан и Бабий Яр. На Институтской я видела самодельные мемориалы Небесной сотне, моя подруга рассказала истории многих из них. Когда же мы пришли на сам Майдан, то я поняла, что эмоции просто зашкаливают, нестерпимо больно, поэтому нужно как-то себя привести в чувство. Тогда мы пошли в филармонию, и оказалось, что в тот день была премьера оратории Сезара Франка «Сім слів Спасителя на хресті» (César Franck: Les Sept Paroles du Christ sur la Croix,). Написанная в 1859 году, она была обнаружена в частном архиве только в 1955 г. Я никогда ее ранее не слышала. Хор пел на разрыв аорты. Особенно пронзительно звучало « Или?, Или?! Лама? савахфани??». Эти слова звучали у меня внутри, когда я смотрела на лица убитых на Грушевского и Институтской. Христос будто ответил на мое отчаяние – «И со мной так было». После слова «Свершилось!», хор стал для меня сонмом ангелов, принимающим души украинских мучеников. Это была моя эпифания. Невидимое стало видимым, безмолвие зазвучало.

Потом был «Реквием» Олександра Костина по поеме Леонида Горлача «Ніч гніву». Оба автора – лауреаты Шевченковской премии. Я воспринимала этот Реквием как плач по погибшим на Евромайдане, об Украине на Кресте.

Я была потрясена концертом, он дал мне пережить вселенский масштаб трагедии и почувствовать Бога рядом. Было странно, что мы сидели в полупустом зале, музыкантов даже было больше, чем слушателей. Конечно, оркестр и хор были расстроены, поскольку это была премьера. Этот диптих ораторий мог бы стать большим событием в жизни Украины. Полный зал должен бы был рукоплескать и плакать. Но он был пуст.

Каково же было наше с Аней изумление, когда на улице перед филармонией мы увидели толпу людей. Что случилось? Почему здесь, а не в зале? Оказывается, они пришли посмотреть на представление «Французская весна в Киеве» - мультик на фасаде Украинского дома.

У меня осталось четыре сильных впечатления от Львова. Первое - лица здесь совсем другие, почти нет таких открытых лиц и взглядов в Москве, а если и есть, то они уже эмигрировали. Здесь люди гораздо чище, добрее, более открыты, нет вот этой гнили, которая сейчас разлита в России в виде страха, лжи, апатии и агрессии.

Второе – боль и стыд, поскольку я осознаю, что несу с собой свою российскую идентичность, что я все равно, так или иначе, ассоциируюсь с войной, захватом. Я понимаю, что мне ужасно стыдно и больно от этой реальности, которую невозможно ни принять, ни отвергнуть. Честно говоря, даже не ожидала, что этот стыд, который я чувствую сердцем и понимаю умом, будет меня так накрывать здесь, даже как телесная реакция. Были моменты, когда даже в магазин не могла зайти, так стыдно мне было за то, что я из России.

Третье – сам университет УКУ. Он дает ощущение путешествия в машине времени. Вперед. В европейское будущее. Здания, интерьер, этос вполне европейские. Подрясники вполне православные. Споры в аудитории открывают диапазон ментальности от византийской империи, через советскую матрицу – до постпостмодернизма. С двумя «пост». Хороший диапазон, просторный.

И четвертое – сам Львов. Влюбилась. Город-коллаж, город-ребус, который можно часами раскладывать на разные стили, страны и эпохи. Город-личность: каждый дом хочет быть неповторимым, а если и повторяет стилистический жест, то по-своему. Город с потрясающим чувством юмора: в вывесках, пиве, туалетной плакатной бумаге, которую рулонами везла в Москву с рынка. В подарок друзьям. Как и всякий постсоветский город, он обернут в безликие окраины, которые мечтают преобразиться. Город, в котором мой глаз отдыхал от московской наглой роскоши, агрессивного гламура и бандитской безнаказанности. Человеческий город, хотя людям в нем, как и везде в Украине, сегодня очень тяжело.

- Каково Ваше восприятие Украинской Греко-Католической Церкви (УГКЦ) и Украинского католического университета (УКУ)?

- У меня совершенно эйфорическое сейчас восприятие УКУ. Меня потрясло отсутствие бюрократического снобизма, иерархического сознания, которые присущи университетам России. Дело в простой и вместе с тем необычной человечности, уважении к людям, которое здесь, кажется, повсюду. Люди разговаривают с тобой, как с равной, общение со студентами тоже, как с равными. Поражает университетский этос в самых незначительных, казалось бы, деталях. Вот, например, проректор УКУ Маринович перед началом моей открытой лекции о «русском мире» подошёл ко мне, чтобы извиниться, что он уйдет чуть раньше, чтобы я не восприняла этот уход как демонстративный жест. Да это просто чудо! Мне трудно представить проректора МГУ, который бы так поступил, беспокоясь, чтобы я не чувствовала себя удрученно или обиженно. Или другой пример - свободная атмосфера в аудитории, когда студент с преподавателем общается на равных, мне этого не хватало в МГУ, где свойственно сознание “я - начальник, ты - дурак”.

Мне очень понравились греко-католические богослужения. Конечно, со временем я бы нашла какие-то минусы и в церкви, и в университете. Обязательно бы нашла. Всегда есть проблемы и недостатки, но мой трехнедельный опыт положительный в высшей степени.

- Можно ли поинтересоваться Вашим мнением по поводу взаимоотношений и вопроса субординации между Московским патриархатом (МП) и Киевским (КП)?

- Я считаю, что МП - это не Церковь, а пародия на Церковь. Поскольку руководство этой Церкви позволило себе использовать саму Церковь в идеологических целях, оправдывать насилие, воровство, коррупцию, военную агрессию за рубежом. Это ужасные преступления, которые должны судить в Гааге Международным судом. Как Церковь может оправдывать преступления и насилие? К сожалению, с РПЦ произошло то, что было с церквями при Гитлере - они поддерживали нацистский режим, и при Сталине - Московский патриархат восхвалял богоданного вождя и создавал богословие революции. Страшно, когда Церковь, некогда гонимая, превращается в Церковь-гонительницу, хотя она ею и была до революции… Это преступная организация по существу, которая продуцирует идеологию ненависти и войны. Мне задавали вопрос о благодати или безблагодатности таинств в РПЦ - не берусь судить, это вообще только одному Богу известно. Скажу только, что в РПЦ много таинствопоклонства и элементарной магии, язычества, обрядоверия.

Что касается прений между МП и КП насчет канонической территории, то сам термин канонической территории я считаю неканоничным. Территория Украины - это территория национального государства, поэтому очевидно, что не должно быть никакой Московской патриархии на украинской земле. И потом, само утверждение, что вся территория бывшего СССР - это каноническая территория МП, имперское, советское, и означает удержание в церковном пространстве Советского Союза, дескать - у вас распался, а у нас вот не распался. Абсурд! Ну и называйтесь тогда Советской православной церковью. Зачем Церкви нужна территория бывшего атеистического монстра в образе СССР, даже в символическом пространстве?! Это просто говорит о том, насколько Церковь была и осталась государственной, а не Христовой. Думают и спорят о территории канонической вместо того, чтобы подумать о территории Христа, то есть о душе.

- Спасибо за интересную беседу!

Разговаривала Нина Полищук,

"ХРИСТИЯНИН І СВІТ", сентябрь 2016 г.